. Из интервью игрока, писателя и специалиста по игровой культуре
(на фото) газете «Смена» (Санкт-Петербург).
— Все началось с интереса: как великие люди относились к азартным играм? Я обнаружил, как в чисто игроцких ситуациях — мне очень близких и понятных — проявлялся характер человека. Например, Пушкину после немалого проигрыша предложили поставить на кон письма Рылеева, оценив их в тысячу рублей ассигнациями. По тем временам большие деньги. Александр Сергеевич сначала было согласился, но потом словно встрепенулся: «Какая гадость! Проиграть в банк письма Рылеева. Да лучше я их просто вам подарю». Видите, даже в состоянии, как говорят картежники, «замазки», проигрыша, желания реванша Пушкин не перешагнул грань. Есть вещи, которые не продаются и тем более не проигрываются в карты.
Вот еще эпизод. Пушкин пришел к своему родственнику Оболенскому на Черную речку, чтобы попросить денег взаймы, а тот играл в карты и предложил войти в долю. Когда проигравший удалился и хозяин стал делить выигрыш, Пушкин заметил ему, что это был слишком рискованный шаг. В ответ Оболенский только рассмеялся, мол, ни о каком поражении не могло быть и речи, так как он играл «на верное». Другими словами — с применением нечестных приемов. Александр Сергеевич растерялся оттого, что стал соучастником шулерской игры, и быстро удалился, забыв зачем пришел. Ну просто не мог этот благороднейший человек взять нечестно выигранные деньги.
— Энциклопедия предполагает лаконизм, но в вашей книге Достоевскому посвящено аж четыре с половиной страницы.
— Статья о Федоре Михайловиче начинается словами: «Страстный игрок, азартный и несчастливый». Сам же материал построен на письмах Достоевского своей жене из Гомбурга, Висбадена, Женевы. Всего четырнадцать писем, одно за другим, и все примерно одного содержания: «Аня, милый мой бесценный, Ангел, вышли денег, потому что я все проиграл в рулетку. Хотя клялся и божился более не играть...» Здесь скрыта целая бездна падения. Когда знакомые читали статью еще в рукописи, они возмущались: «Как ты мог великого писателя, классика смешать с грязью!». Да не было такой мысли, тем более, что Достоевского я люблю, как сорок тысяч братьев не полюбят. Если бы это было три письма, то можно говорить о тенденциозной подборке, но их ведь четырнадцать. Из них можно понять, как гигант мысли, властитель человеческой души оказывается в игре бестолковым и неуправляемым «чайником».
