- 1 июля 2015
- просмотров 3563
Информационная утопия, о которой грезят в Кремле, уже осуществилась на Псковщине, у меня в деревне. Интернет здесь ловится редко и мучительно. Пока загрузишь из него либеральную статейку, успеешь сходить в баню, напиться пива и махнуть рукой на вольнодумство. Зато на чердаке вместо интернета
«Большая советская энциклопедия» в тридцати томах. Третье издание, 1970–78 гг. Друг привез из Питера, чтобы не загромождала квартиру.
На чердаке у меня и раньше было хорошо. А теперь, с душистыми томами БСЭ вдоль стены, там вообще комната счастья.
Представьте себе то щемящее послевкусие, какое бывает от хорошего советского кино, где интеллигентные люди с идеалами живут под музыку Петрова — Таривердиева в отдельных квартирах с высокими потолками и никогда не травят анекдоты про Политбюро. Как хочется туда, к ним! Прочь из этой скользкой, болотистой жизни, захватанной жадными лапами!
Так вот: когда три дня подряд читаешь на даче «Большую советскую энциклопедию» вместо интернета, чувство примерно такое же. Только еще слаще.
В БСЭ есть счастье на любой вкус. Кто-то захмелеет от эпических сводок о достижениях советской пищевой промышленности. Кому-то согреет душу сказ об «эстонском пролетариате», который «в союзе с трудовым крестьянством под руководством К[оммунистической] П[артии] Э[стонии] пришел к власти мирным путем» и тут же слился в добровольном экстазе со сталинским СССР. Ну а меня, в силу моей очкастости, больше всего завораживают статьи, предрекающие неизбежный поступательный прогресс в науке и философии.
Сегодня как-то мало вспоминают эту песнь о прогрессе. В серо-красно-коричневой каше, которая бурлит в головах у российских государственников, от советской идеологии остался универсальный набор любимых тегов: «великая держава», «порядок» и «нам не надо ложной западной демократии». В духе этих тегов трактуется и советский культ науки. Мол, вожди понимали, что нельзя державе без водородной бомбы и космического пиара. Потому и строили академгородки. А громкие слова о тайнах природы и тележурнал «Хочу всё знать!» для детишек — это потому что так принято.
Если считать, что любая идеология — фиговый листок поверх родоплеменных инстинктов, то добавить к этому объяснению нечего. Я, по большому счету, и не буду спорить. Пускай. Пускай все советские вожди были собирателями Русского мира и не знали никакой политики, кроме реальной. Даже в этом случае их грандиозный фиговый лист стоит помнить именно таким, каким он был. Потому что на него купились миллионы людей. На него до сих пор ведется молодежь с большим сердцем. Именно этот ослепительный фиговый лист затягивает меня в желтеющие страницы старой энциклопедии.
Прошу прощения за надвигающуюся череду банальностей у тех, кто сдавал в институте диамат, истмат и научный коммунизм. Потерпите, пожалуйста. Люди моего поколения и младше редко помнят, что советская ортодоксия именовала себя «наукой» в самом прямом смысле слова. С официальной точки зрения, обильно изложенной в десятках длиннющих статей БСЭ, вовсе не наука служила инструментом политики. Напротив, политика была практической ветвью марксистской теории развития общества.
Коммунизм («высшая и последняя обществ.-экономич. формация, в рамках к-рой развернется подлинная история человечества») должен был наступить не потому, что кто-то так хотел. Коммунизма требовали законы общественной эволюции — неумолимые, как формулы Ньютона. Те, кто отрицал неизбежность светлого будущего, не просто ошибались. Их взгляды были «антинаучны».
Уже от одного этого пылкая голова может пойти кругом. Какой дурак попрет против закона природы, особенно если этот закон сулит рай на земле?
Но это еще не все, товарищи. Марксизм-ленинизм не тянул бы на «величайшую революцию в истории человеческой мысли», если б не упразднил одним махом вообще все философские вопросы. Сплошь и рядом, из статьи в статью БСЭ, марксистская мысль «преодолевает антитезы», «кладет конец» буржуазным заблуждениям и «впервые дает» «подлинно научное» понимание чего угодно.
Среди прочего, официальная советская философия раскусила все проблемы теории познания, об которые ломали зубы поколения мудрецов. Советский очкарик, объявила она, «решительно отвергает учение» о непознаваемости мира. «Человеческое мышление, — завещал В. И. Ленин, — по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину». «Общественно-историч. практика», заверяет БСЭ, железный критерий этой истины.
Вот почему от научных статей БСЭ хочется встать на крыльце, расправить плечи и глядеть уверенным взором в кусты за рукомойником. Единственно верный, всесильный метод уже найден! Прогресс неотвратим. Разгадка всех тайн — всего лишь дело ударного труда. «Нет сомнений, что с течением времени человек начнет переделывать В[селенную]».
Три дня без интернета, три дня убористого текста в три столбца о «безграничном прогрессе» — и вот уже кажется, что тридцать бордовых томов БСЭ уходят вдоль стены чердака прямо в светлое будущее, в блистающий XXII век молодых Стругацких, в написанную дубовым языком, но все равно волшебную ефремовскую «Туманность Андромеды».
И настоящее прекрасно, потому что оно шаг на этом великом пути.
Судя по всему, похожего эффекта желают в Госдуме и путинской администрации, когда обсуждают единые школьные учебники и цензуру в интернете. Им, верно, тоже видится коллектив проверенных авторов, который напишет правильные ответы на правильные вопросы. И разойдутся те ответы миллионным тиражом по городам и весям, и вдохновят православную молодежь и все консервативное человечество на подвиги во имя олигархического госкапитализма и гомофобии, и никакие блогеры не затуманят блаженного единомыслия.
Позвольте мне, «опираясь на знание законов общ. развития, применяя методы материалистич. диалектики», решительно предсказать, что ни хрена из этих сусальных грез не выйдет.
Во-первых, слишком тухлый товар. Марксистский миф о всесильном методе вдохновлял легионы талантливых людей, потому что обещал небывалое. Сказка о суверенной стабильности путинского извода обещает, что нынешний мир, со всеми его мерзостями, останется таким же во веки веков. Она не способна вдохновить ничего, кроме повальной серости, плагиата и кружка писателей-почвенников.
А вторая причина намечена в статье БСЭ «Этика». Там читателя уверяют, что марксизм сумел «рационально разрешить противоречие между моралью и политикой», а также «между целями и средствами».
Иными словами, нас просят поверить, что СССР победоносно закопал пропасть между лозунгами о «подлинной истории человечества» и беспардонной ложью о советском пищепроме и захвате Эстонии, да еще и под обложкой одной энциклопедии. Что советская власть «преодолела антитезу» помпезного культа прогресса и расправы с главным инструментом прогресса — свободой критических мнений.
Увы. Как бы ни хотел я поверить в это дачным летним вечером после бани и пива, у меня ни черта не выходит. А ведь я способен поверить во многое. Могу, например, допустить, что консервативные помыслы нынешних кремлевских идеологов чисты, как слеза комсомолки. Могу вообразить, что они взаправду желают нам какого-нибудь особого евразийского благоденствия.
Но я не способен поверить, что дорогу в светлое будущее можно вымостить систематической ложью. Тридцать прекрасных томов БСЭ, изгаженных враньем и недомолвками, никогда не вели в «Туманность Андромеды». Я упиваюсь ими посреди цветущего бездорожья на краю одного из самых нищих субъектов Российской Псевдофедерации. Упиваюсь только потому, что всегда могу вернуться туда, где есть интернет и тысячи других книг, в которых люди с очень разными мнениями честно пытаются хоть немножко приблизиться к далекой истине.
Упомянутые персоны, псевдонимы и персонажи
