Мир энциклопедий

Меня абсолютно не удивляет то, что на Западе пытаются вписать творчество Пушкина (и других русских писателей) в линию развития западной литературы, выставить его не самобытным явлением русской культурной жизни, а неким ответвлением от уже проторенных европейцами дорог на этой ниве. Тому есть две основные причины, на мой взгляд. Первая заключается в том, что мы очень часто недооцениваем то влияние, которое западноевропейские страны оказали на творчество наших писателей. Не вдаваясь в подробности, напомню лишь два момента – знание иностранной литературы, прочитанной в оригинале, было естественным в среде русских писателей. Часто они с детства воспитывались в среде, где первой и последующей книгой была французская (к примеру). С другой стороны, знакомство с биографиями русских писателей прошлого показывает, насколько часто и долго они жили за границей. В этих условиях нет ничего удивительного в том, что они приобщались к европейским культурным ценностям. Здесь речь не о подражании, а о принятии чужого как своего. Хотя слово «чужое» здесь не совсем подходит, так как литература – это всеобщее достояние. Вторая причина состоит в том, что понять русскую литературу во всей глубине ее может намного меньше иностранцев, чем русских, воспринимающих западную литературу. Речь здесь не об узко сфокусированных специалистах-русистах, а о простых людях, предпочитающих книгу телевизору. Такие люди не станут учить русский язык ради знакомства с Пушкиным и прочитают его, в лучшем случае, в переводе (хотя и это сомнительно), потеряв при этом красоту стиля и слова. Для таких людей указанные западные энциклопедии являются просто находкой.

Как человек, интересующийся историей, я должен заметить, что меня несколько смущает тезис о том, что «статьи в уже опубликованных и готовящихся к печати томах энциклопедии призваны продемонстрировать читателям региональные и страновые различия, которые придают Африканскому континенту неповторимую уникальность». Вроде бы все верно. Но, есть нюанс – это современный европейский подход, ставящий во главу угла то, как административно организовано пространство. Отталкиваясь от этого, исследователи всегда и неизбежно получают в качестве точки отсчета страну или регион. Мой же личный опыт общения с африканцами говорит о том, что для них важен не только этот самый регион или страна, но в еще большей мере — народ (народность), который (которая) может быть разделен этими самыми регионами и странами. И, если обратиться к новейшей истории Африки, то мы можем легко убедиться в том, что конфликты в неарабской части Африканского континента как раз и развиваются на почве столкновения народностей, которые лишь принимают форму пограничных конфликтов между суверенными странами (границы которых, кстати говоря, установлены были европейцами).

Спасибо. Обязательно воспользуюсь.

Я очень хорошо помню, как «познакомился» с этой энциклопедией, с ее первым томом. Открыл наугад и попал на статью «Александр Радищев» Надо сказать, что имя человека, ставшего объектом внимания Александра Сергеевича, меня интересовало всегда. Для меня Радищев всегда был и остается российским отголоском европейской эпохи Просвещения. Все, что Пушкин привел в своем критико-публицистическом очерке, с тех пор дополнено множеством сведений, но как же дотошно в энциклопедической статье все разложено по полочкам, как авторы последовательно рассмотрели все, что явилось источниками отношения Пушкина к Радищеву. Сейчас специально открыл этот том, лишь чтобы посчитать, сколько страниц отведено этому очерку (11). Если бы остальные статьи были менее информативными или были бы написаны исключительно в ключе ценителей слова, не стал здесь так восхищаться проделанной работой. Пушкин писал и был любим в самых широких слоях общества, на таких же людей ориентирована и эта энциклопедия.
К сожалению, из-за малых тиражей и понятных ограничений в доступе к электронным вариантам я обладаю лишь двумя выпусками этого издания.

При всем том, что историческая наука «больна» европоцентризмом (об этом много и аргументировано сказано как школой «Анналов», так и ее современными последователями), следует признать, что именно XVII—XVIII века стали периодом безоговорочного европейского лидерства. И это не связано только лишь с силой оружия или нахрапистостью тех, кого смогли отрядить для покорения заморских территорий. Главное достижение этого периода — это формирование обширных территорий, развитие которых было выведено из-под опеки местных удельных властителей. Замена их королевскими администрациями коренным образом изменила европейские страны, эволюционировавшими в этот период от сословной к национальной государственности. И, уже в пределах этой самой национальной государственности, мы становимся свидетелями тектонических сдвигов в мировоззрении европейцев, поскольку все тогдашние «лидеры общественного мнения» оппонировали или приветствовали все, что было связано с функционированием национальных государств (в отличие от их предшественников, более сосредоточенных на вялотекущей борьбе с клерикализмом).
Кстати, это лидерство сохранялось в качестве безусловного ровно до тех пор, пока весь остальной мир не принял и освоил европейское достижение — образование национальной государственности.
Разумеется, здесь я сфокусировал внимание преимущественно на национальной государственности как первооснове всего того, что было сделано в XVII—XVIII вв., но это не только результат моего увлечения такими авторами, как Марк Блок, Люсьен Февр, Марк Ферро и, конечно, Фернан Бродель. Написал эти имена, чтобы никто не подумал, что лишь только марксисты сподвигли меня на такие размышления.

Список редакторов (они же и авторы множества статей) первого издания впечатляет. Это перечень людей, внесших огромный вклад в развитие различных сторон жизни советского общества. Должен признаться, что с первым изданием я не был знаком. Где-то, наверное, на подсознательном уровне относился к нему как к этапу, своего рода – ступеньке для более совершенных послевоенных изданий. Но именно приведенная здесь редколлегия изменила мое отношение к первой БСЭ. Причин тому несколько, но назову лишь одну – в те годы принято было писать самостоятельно, не перепоручая подготовку материала помощникам-референтам. Взять хотя бы того же Н. Бухарина или Л. Троцкого, чьи материалы представлены по темам «экономика» и «политика», соответственно. Среди авторов очень много тех, кто совсем скоро схлестнётся в непримиримой идейной борьбе, с печальными последствиями не только для них. Так что – это не только энциклопедия, но возможность прикоснуться и лучше понять тех людей, которые оставили след в истории советской страны.
Я с большим энтузиазмом скачал все тома, выложенные в свободном доступе, хотя, должен признаться, не с сайта виртуального музея «Москва — с заботой об истории». Увы, доступ к этому сайту получить мне не удалось.

Как мне представляется, основная масса пользователей Википедии – это те, кто ищет в этой энциклопедии информацию, способную удовлетворить быстро возникающий и столь же быстро угасающий интерес к той или иной теме. По большей части – это школьники, студенты и те, кому надо получить ответ на вопрос в самых общих чертах. Тот, кому нужна глубина, никогда не станут воспринимать Википедию в качестве не то, чтобы исчерпывающего источника знаний, но и в качестве основного источника тоже. Я об этом пишу по двум причинам: во-первых, из-за фразы в статье о том, что «пользователь Википедии, конечно же, хотел бы иметь наряду с ней добротный источник информации», а, во-вторых, исходя из личных наблюдений за пользователями Википедии, находящимися в поле моего зрения. Это дает мне право предположить, что Википедия не может быть конкурентом ни одной энциклопедии, авторский коллектив которой включает авторов из академической среды, редакторов и далее по списку. Поэтому, если Википедию запретить (о чем речи, как сказано в материале, нет), то рост числа пользователей академических сетевых энциклопедических изданий увеличится совсем незначительно. Таково мое субъективное мнение.

По моим наблюдениям, «Малая медицинская энциклопедия» была не самым распространенным источником знаний о болезнях в СССР. У друзей моих родителей она была в наличии, но к этому обязывала профессия одного из членов этой семьи. Куда больше была распространена «Популярна медицинская энциклопедия», которая присутствовала в библиотеках всех знакомых мне людей (при цене в 3 руб. 50 коп. это мог себе позволить каждый, главное было – достать). Я ее сохранил, хотя давно уже черпаю нужные сведения из интернета. Решил посмотреть, каков же был ее тираж. Оказывается, 200 тыс. экземпляров. Могу ошибиться, но после 1961 года (года выпуска моего издания), она переиздавалась.
А вот энциклопедический словарь почему-то было труднее купить. Хотя не исключено, что мы его не очень активно искали, поскольку обладали «Малой советской энциклопедией» (3-е издание). До сих пор жалею, что сдали ее в букинистический магазин, после подписки на «Большую советскую энциклопедию». У меня о ней остались самые теплые воспоминания.

Северная война для меня — это то событие, которое определило мой интерес к истории на все последующие годы. За эти годы прочитано огромное множество книг на эту тему. И, кажется, что эта тема изучена «вдоль и поперек». Но это не так, ее «белыми пятнами» все еще остаются усилия русской дипломатии по вовлечению в антишведскую коалицию Дании и Польши (хотя с Августом Вторым все более-менее прояснено). Еще одним «узким местом» в освещении этой войны является формирование промышленной базы страны, способной вооружить, оснастить и логистически обеспечить действующую армию. Как правило, в описании этого все сосредотачивается на роли Демидова, но это лишь часть картины.
Чего я жду от энциклопедии? Главным образом включения в научный оборот не только описания сражений, подвигов и ее героев, но и всего того, что позволило петровской России утвердиться в Европе в качестве полновесного участника политико-экономических отношений.
Не могу обойти стороной еще один момент, прозвучавший в обсуждениях этой новости: бытует мнение, что Северная война стала последней войной Швеции. Мягко говоря, это не так. И в XVIII и XIX вв. России приходилось еще воевать с Швецией. Шведы воевали в XIX-м веке и с французами, датчанами, норвежцами. Да и в более поздние годы они не раз и не два стояли на пороге войны (от которой их удерживал отнюдь не миролюбивый склад характера).

Намерение авторов Словаря взглянуть на Салтыкова-Щедрина во всем многообразии его связей с журналистикой, театром, изобразительным искусством и при этом обогатить текст биографическими сведениями о тех, с кем сотрудничал, спорил и конфликтовал Салтыков, мне кажется прекрасной инициативой. К сожалению, при всей значимости фигуры Салтыкова, широким кругам его почитателей он больше известен как писатель, в меньшей степени как редактор «Современника», а еще как весьма неуживчивый человек. А ведь писательство — это не единственное, чем он занимался. Он ведь был классическим государственным служащим, сделавшим серьезную карьеру (несмотря на то, что его удаляли в провинцию за его произведения). Хотелось бы узнать побольше об этой стороне его деятельности.