(на фото), советского и российского литературоведа, специалиста по культуре романтизма и творчеству
.
Литературный труд... в шестьсот знаков
Тем не менее, я школе очень благодарен, потому что у меня было много свободного времени. Только вечером занятия. Причем домашних заданий я не применял, один раз попробовал сделать домашнее сочинение, а они говорят: «Мы дома-то не бываем: или на работе, или гуляем». И я понял, что им не нужны никакие домашние задания. Все равно они спишут и поэтому писали только в школе, в основном, в школе.
И поэтому свободного времени у меня было очень много. Я тогда думал, чем мне заняться, потому что как я уже сказал, в аспирантуру меня рекомендовали, но не взяли.
Рекомендация была вынесена специальная выпускной комиссией. Возглавлял эту комиссию доцент по фамилии Почекуев. Занималась эта комиссия тем, что строго разделяла верных от неверных. Даже название пошло «почекуция». Но школа рабочей молодежи меня устроила тем, что было много времени. Я стал потихоньку заниматься сам — ну, что-то надо было делать.
И тут у меня возникла такая идея: очень часто я проходил мимо редакции «Большой Советской Энциклопедии» — это на Покровке, немножко ниже, она и сейчас существует там (издательство «Большая Российская энциклопедия» — Мир энциклопедий). Я все время проходил мимо и думал: «Кто-то пишет эти статьи в энциклопедии. Они же не сами создаются». Я решил, не попробовать ли применить свои силы в этой области. И пошел без всяких рекомендаций.
Был уже вечер, в одной из комнат сидел пожилой мужчина, как я потом узнал Виктор Владимирович Жданов (возможно, Владимир Викторович Жданов — Мир энциклопедий), заведующий редакцией литературы и языка. «Что хотите?» Я сказал, что работаю в школе и вот хотел бы предложить вам свои услуги. Он посмотрел на меня и сказал: «Ну, вы знаете, мы очень мало платим денег». Я хотел сказать, что готов работать и бесплатно, но я сказал: «Это ничего». Потом он посмотрел на меня и сказал: «Вы знаете, мы очень медленно выходим». Я говорю: «Я могу ждать, у меня много времени». — «Ну, хорошо, что делать».
Он взял словник. Я не знал тогда, что это называется словник. Стал листать и нашел одну фамилию — Дмитрий Тимофеевич Ленский. «Знаете такого?» Я что-то слышал. Знаменитый водевилист и актер, первый исполнитель роли Хлестакова в Московском театре; в Петербурге — Дюр, в Москве — Ленский. А ещё Дмитрий Тимофеевич — автор замечательных водевилей, в том числе, «Лев Гурович Синичкин». Персонаж известный. Я о нем тогда кое-что знал, но, откровенно говоря, немного.
И вот Жданов сказал: «Ну, напишите статью о Ленском, только учтите — не больше 600 знаков». И потом, когда я уже выходил из комнаты, был в дверях, он мне крикнул: «Не больше шестисот знаков!»
На меня эти «шестьсот знаков» произвели такое впечатление, что дома, когда я писал статью, то сам считал знаки, и некоторые слишком длинные слова заменял на те, что покороче; я почему-то решил, что, если у меня будет больше, то просто статью не будет никто смотреть.
Я принес эту статью, Жданов посмотрел, кивнул головой, говорит: «Хорошо. Хорошо». Читать Жданов не стал, но сразу поручил мне следующую статью — о Николае Ивановиче Надеждине.
Это замечательный критик, я занимался им в университетские годы, писал о нём курсовую работу, так что с радостью согласился написать предложенную Ждановым статью.
И надо сказать, что это получилась практически первая моя публикация. Вы можете посмотреть ее в «
Большой Советской Энциклопедии», синенькая такая, большие толстые тома; предыдущие, по-моему, красные, а это синяя (второе издание БСЭ —
Мир энциклопедий). «Ленский» написан мной и «Надеждин» тоже. Так я попал, так сказать, не в науку, но, во всяком случае, близко подошел к этой профессии. Как говорил Хлестаков: «Почему далеко? Когда можно поближе?»
Правда, всё это вышло позднее, но фактически это был первый мой, если можно применить такое громкое слово — литературный труд, который я вынашивал очень долго, потому что, главным образом, считал знаки.
