Интервью
- 14 ноября 2015
- просмотров 3348
Толстенная, прекрасно изданная и богато иллюстрированная
энциклопедия «Древняя Русь в средневековом мире» — первая попытка систематизировать научные знания о самом раннем периоде русской истории. В ближайшее время уникальное издание появится на полках книжных магазинов, но тут же, вероятно, и исчезнет, став библиографической редкостью
1. Еще бы, тираж — всего
2 тыс. экземпляров. Главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, доктор исторических наук
Елена Мельникова рассказала «Историку» о самом проекте, а также о месте Древней Руси в средневековой Европе. Не остался без внимания и вопрос о призвании варягов...
— История очень долгая. Еще в начале 1990-х главный редактор издательства «Ладомир»
Юрий Михайлов обратился ко мне с предложением создать энциклопедию по истории Древней Руси. Мы с моим коллегой
Владимиром Петрухиным по молодости лет согласились, что, как потом выяснилось, было крайне неразумно с нашей стороны. (Смеется.) Ведь мы тогда плохо представляли объем ожидающей нас работы. Если бы мы знали, что предстоит, то, я думаю, деликатно бы отказались.
— Речь шла только о древнерусском периоде? — У издательства были очень обширные, я бы даже сказала, амбициозные планы: хотели подготовить энциклопедии по всем периодам русской истории. Древняя Русь, затем XIV XVII века, XVIII век, XIX... Но продолжения не последовало, потому что уже на том этапе оказалось, что работа над энциклопедией требует колоссального финансирования. Вы вспомните первую половину 1990-х. Тогда нашей любимой шуткой было на вопрос: «Как дела?» — отвечать, что, мол, пока еще за вход в институт деньги не берут. К середине 1990-х был разработан словник, написана значительная часть статей, началось их редактирование. Потом проект был заморожен.
— Когда вы возобновили работу? — До 2012 года у нас не было денег. В 2012-м я получила большой грант, выделенный в рамках программы празднования 1150-летия зарождения российской государственности Российским гуманитарным научным фондом (РГНФ), которому я чрезвычайно признательна. Большую часть этого гранта я употребила именно на работу над энциклопедией. И вот конец 2012-го, весь 2013-й и почти весь 2014 год я ничем не занималась, кроме этой энциклопедии. Все остальные мои планы — все пришлось отложить, поскольку требовалось, с одной стороны, организовать дополнительную авторскую работу (нужно было дописать те статьи, что еще не были написаны, и обновить, а иногда и написать заново те, что были созданы в 1990-е годы, просто потому, что за это время многое в них уже устарело), а с другой — отредактировать весь текст, подобрать иллюстрации, все это вычитать, проверить.
— Каков принцип построения энциклопедии? Что является словарной единицей? И главное, что можно найти в этом словаре? — Энциклопедия междисциплинарная, то есть здесь можно найти практически все, что касается Древней Руси. Принцип ее построения — это real lexicon, справочник реалий, а не концепций, поэтому она неполитизированная, в ней нет статей, посвященных каким-то концептам, связанным с Древней Русью. Есть, правда, статья «Древнерусское государство», но в ней излагается то состояние исследований, которое существует на данный момент.
В целом же мы отдавали предпочтение статьям, посвященным древнерусским терминам. Кроме того, большое внимание было уделено персоналиям: все князья и княгини, о которых мы знаем что-нибудь помимо факта рождения или смерти, попали на страницы энциклопедии. То же самое и в отношении деятелей церкви: епископов и митрополитов.
Также здесь содержатся статьи о памятниках письменности (у нас представлены все домонгольские рукописи, памятники литературы), о памятниках архитектуры и искусства — практически всех сохранившихся, тех, которые нам известны. Есть обобщающие статьи. Скажем, «Миниатюра книжная», «Библейские книги» и т. д.
— По князьям статьи чисто фактографические или оценочные? — Только фактические данные.
— Кого вы приглашали в качестве авторов статей? — Это ведущие ученые, занимающиеся историей Древней Руси. К сожалению, некоторые не дожили до выхода в свет книги —
Ярослав Николаевич Щапов,
Валентин Васильевич Седов. Огромный вклад в этот коллективный труд внес активно работающий
Владимир Андреевич Кучкин: он сам написал около
сотни статей и еще редактировал
два самых больших базовых блока — о князьях и исторической географии Древней Руси. В этих областях он сегодня является крупнейшим специалистом.
— Правильно ли я понял, что вы еще и украинских авторов привлекали? — Да, и украинских, и белорусских. У нас идет речь об археологическом материале по Южной Руси; естественно, такую работу могли сделать только украинские археологи:
Владимир Петрович Коваленко из Чернигова, киевляне
Петр Петрович и
Алексей Петрович Толочко,
Николай Федорович Котляр.
Особая тема — отбор иллюстраций. Очень многие коллеги помогали нам в этом. Скажем,
Глеб Юрьевич Ивакин — заместитель директора Института археологии Национальной академии наук Украины (ИА НАНУ) — прислал нам прекрасные иллюстрации, причем некоторые из них ранее не публиковались. Это без преувеличения ценнейшие материалы.
— Сколько всего иллюстраций в энциклопедии? — Около
тысячи.
— А словарных статей? —
Три тысячи. Среди них есть такие, к которым иллюстрации подобрать невозможно. В частности, почти не существует аутентичных изображений князей. Принцип иллюстрирования был общий: только домонгольский материал и лишь в редчайших случаях — более поздние памятники (как, например, со статьей об
Александре Невском: мы взяли его иконописное изображение XVII века — ранних просто нет). Еще в нашей энциклопедии есть то, чего обычно в энциклопедиях не бывает, — уникальные приложения. Том завершается целым блоком справочных материалов. Здесь и генеалогические таблицы, без которых очень трудно разобраться в хитросплетении родовых связей Рюриковичей, и списки митрополитов, и перечни князей с указанием времени и места их княжения — такого списка никогда раньше не было.
В этом смысле наша книга в значительной степени обобщает и систематизирует современные знания о Древней Руси. И конечно, как всегда бывает с таким крупным обобщением, она дает стимул для дальнейших исследований.
— Продолжение все-таки будет? Монгольский период, Московская Русь... — Не думаю, что будет продолжение. Это настолько тяжелая и трудоемкая работа, которую по-хорошему должен делать коллектив не только авторов, но и редакторов, корректоров и др...
— А у издательства есть такие планы? — Там хотели бы продолжить проект, но есть понимание, каких это требует сил, насколько это сложно. Издательство пыталось вести переговоры с разными исследователями, однако, как я поняла, никаких результатов эти переговоры пока не принесли.
— Энциклопедия называется «Древняя Русь в средневековом мире». Какое, на ваш взгляд, место Русь занимала в этом мире? — Для меня очевидно, что Русь была частью европейского средневекового мира, частью Европы. Само образование Древнерусского государства — так полагает значительная часть археологов и историков, и я в том числе — было связано с теми геополитическими процессами, которые происходили в Европе. Не в Восточной Европе даже, а в Европе в целом — от Ла-Манша до Волги. Это было единое пространство, которое скреплялось трансконтинентальным путем с VIII века. И именно эта система стала стимулом развития Древнерусского государства: свою роль играли и участие в торговле, и создание инфраструктуры такого мощного торгового пути, по которому перетекали колоссальные средства. Представляете, только в кладах на острове Готланд найдено около
100 тыс. арабских монет, пришедших через Восточную Европу с Востока! И это лишь те клады, о которых мы знаем. Поток серебра, хлынувшего в Восточную Европу и через нее, был грандиозен. Такое перемещение товаров и денег привело к радикальному изменению экономики стран и земель, через которые проходил этот путь, а вслед за экономикой — и к их социально-политическому развитию. Поэтому и Древняя Русь, и Восточная Европа в целом были изначально вписаны в европейский контекст. И по мере роста Древнерусского государства, его укрепления увеличивалось и его политическое значение.
— Не случайно Ярослав Мудрый оказался родственником практически всех крупных правителей Европы... — Он сам был женат на шведке
Ирине-Ингигерд, одна его дочь вышла замуж за франкского короля, другая — за норвежского, сын женился на византийской принцессе, и сестра его была замужем за польским королем. А династические связи для того времени — это же политика. Никакая не любовь с первого взгляда: жених и невеста до свадьбы друг друга и в глаза не видели. Это чистая политика. По-моему, ничто лучше не характеризует естественное пребывание Древней Руси в составе Европы, ее, если можно так выразиться, «европейскость», чем эти браки родственников Ярослава Мудрого. Но на Ярославе династические связи не прекратились. Скажем,
Владимир Мономах был женат на английской принцессе: где Англия и где Русь?! Какие расстояния! Но уже тогда это — единый мир.
На хазарских принцессах европейские правители в X веке не женили своих сыновей, и в XI–XII веках не женились на персиянках или арабках. Они были чужими, а русские для европейцев — свои. И влияние Европы было огромно. В частности, в архитектуре: отголоски романского искусства мы видим и во Владимире, и в Суздале, не говоря уже о юго-западных русских землях.
Поэтому для меня вопрос инкорпорированности Руси в Европу просто не стоит. Древняя Русь — совершенно очевидная, значимая, существенная часть европейского мира того времени.
— Скажите, если бы вам вдруг довелось заниматься следующим томом, вы бы его название тоже сформулировали так — условно говоря, «Русь XIII–XV веков в средневековом мире» — или в этот период уже появляется некоторая разобщенность, средневековый мир разделяется на мир Западной Европы и мир средневековой Руси? — Знаете, я не специалист, потому мне трудно об этом говорить, но я бы так не назвала энциклопедию, посвященную XIII–XV векам.
— Потому что в Европе возникает некий барьер? — Да, некое отчуждение, отстраненность, которые постепенно усиливаются.
— С чем это связано? С Великой схизмой — расколом христианского мира на православный и католический — или с монгольским нашествием? — Я считаю, с нашествием. Схизма в XI–XIII веках не имела такого значения. Изначально она прошла незамеченной всеми, кроме иерархов. На уровне греческих митрополитов, прибывавших в Древнюю Русь, и католических епископов — да, схизма ощущалась. Но даже такой просвещенный и начитанный правитель, как Владимир Мономах, в начале XII века спрашивал: а в чем дело — о чем полемика такая? Образованнейший человек своего времени, а для него эта разница совершенно непонятна. Что уж говорить об обычных прихожанах! В том же XII веке, например, в Новгороде функционировала «варяжская» церковь святого Олафа. И известно о запретах носить «к варяжскому попу детей на молитвы». Но само наличие таких запретов свидетельствует о том, что все-таки носили, что в этот период новгородцам было абсолютно все равно, в какую церковь нести ребенка.
То же и на Западе. Скажем, в Скандинавии эта самая схизма вовсе не находит отражения. Так что в XI–XII веках речь идет о едином христианском пространстве.
— Когда ситуация меняется? — С крестовых походов на прибалтийские земли. Для оправдания этих походов против Руси начало всячески выпячиваться разделение церквей и подчеркиваться, что Русь — это схизматики, еретики. Вот тогда в Европе появляется представление о русских схизматиках, с которыми нужно бороться. Но это не снизу идущее представление, а представление, насаждаемое тогдашней католической церковью — папой римским. Со временем возникло и ответное отторжение. Да и монгольское нашествие впоследствии сыграло свою роль...
— В чем, на ваш взгляд, разъединяющая роль Орды в отношениях между русскими землями и Европой? Каков механизм этого разделения? — Во-первых, монгольское нашествие произвело сильнейшее впечатление на Европу. 1242 год — ордынский поход в Венгрию и Польшу. Это вызвало шок у европейцев. А поскольку эти ужасные завоеватели («татары», как их называли и в русских летописях, и в европейских хрониках, хотя это были как раз монголы) укрепились на Руси, часть негатива перешла и на Русь. То есть она стала восприниматься не так, как воспринималась раньше, как нечто свое. Она стала частью чужого, чуждого мира, и не просто конфессионально, но и политически, культурно, ментально, если угодно.
Во-вторых, Русь ослабела. Южная Русь отошла к Польше и перестала существовать как самостоятельное государство. То, что осталось, — это мелкие разрозненные княжества, выплачивающие дань Орде. Европа утратила сильного партнера на востоке. Раньше было мощное государство, а здесь непонятно, с кем дело иметь. Отсутствие, в глазах Европы, субъектности русских земель приводило к еще большему отдалению.
В какой-то момент возникла «Московия», как ее назовут европейцы, Московское государство. Но оно еще долго оставалось слабеньким. Потом постепенно начали налаживаться связи — и в XV веке, и в XVI. Однако отчуждение, отстранение сохранялись. Территория Восточной Европы для Запада стала чужой. Выпала из общего контекста.
Ну и потом, Европа интенсивно развивалась в это время: Ренессанс, новые технические возможности, Великие географические открытия — Америка, Индия. Интересы и внимание оказались направлены не на Русь.
— Вы специалист по отношениям Руси и Скандинавии. Поэтому вопрос будет более чем уместным: как современная наука оценивает роль варягов в русской истории? — Как существенную. Весьма существенную. Но здесь надо учитывать два обстоятельства.
Во-первых, огромное значение для возникновения Древнерусского государства имел уже упомянутый трансконтинентальный путь, на восточном отрезке которого оперировали скандинавы. Этот путь, безусловно, сыграл стимулирующую роль в развитии восточнославянских обществ. Однако речь не идет о государствообразующей роли, как это трактовали «норманисты» (ныне данный термин с сугубо научной точки зрения утратил всякий смысл). Никакого государства и у самих скандинавов в IX веке не было.
Во-вторых, не только северный — Балтийско-Волжский — торговый путь играл важную роль, но и другие торговые пути. И поэтому зарождение Древнерусского государства, что сейчас признают практически все исследователи, было не моноцентричным, а полицентричным. То есть очаги государственности возникали в разных местах восточнославянского мира. Кроме Волховско-Ильменского региона (там, где позже появился Великий Новгород), и в землях северян, и на той территории, где жили поляне, и в Древлянской земле, и, возможно, в Полоцкой. У нас, к сожалению, мало данных на этот счет, письменных свидетельств нет вообще. Но, судя по археологическим данным, определенная социальная иерархия в этих регионах уже прослеживалась, и по ряду других признаков можно говорить о том, что там формировалась и какая-то политическая структура. То есть у восточнославянских группировок и без всяких варягов уже возникали ранние политии. Их можно называть вождествами. Другой вопрос, что они не переросли в государства, а вошли в состав единой Руси.
Спору нет, скандинавы играли огромную роль в районе Волхова и в Ильменском регионе — на севере. А, скажем, в землях северян их, судя по всему, просто не было. В Южной Руси — на территории южнее Смоленска — скандинавских древностей до начала X века археология не находит. Возможно, скандинавы и проходили по Днепровскому пути, но даже клады серебра IX века мы обнаруживаем на Дону. Не на Днепре, а значит, основной путь на север — это Дон.
Итак, в одной из политий они играли очень существенную роль. В других — никакой. Иное дело, что именно та полития, где присутствовали скандинавские элементы, значительно укрепилась и там образовалась (об этом мы можем судить в том числе по арабским источникам конца IX века) некая предгосударственная структура, от которой начали исходить импульсы на юг. Произошел захват Киева, под его властью постепенно объединились северная и южная политические структуры. В итоге родилось Древнерусское государство.
— Какую роль в нем играли скандинавы? — Скандинавы, пришедшие с севера, образовали новую военную элиту. Старая, племенная элита по преимуществу была уничтожена либо вписалась, интегрировалась в новую элиту. Но и сами скандинавы постепенно ассимилировались, мало-помалу втягивались в славянское общество. В это время — в первой половине X века — возникла полиэтничная дружинная культура. В ней смешались, между прочим, далеко не только славянские и скандинавские, но и тюркские, кочевнические элементы: венгерские, хазарские, болгарские и т. д. Между тем эта полиэтничная дружинная культура маркировала социальный статус — не этнос.
Этнический состав размывался. И достаточно быстро — на протяжении нескольких десятилетий. Просто потому, что элита была численно невелика, а общаться надо с массой населения, хотя бы чтобы дань собирать. Значит, надо же было договариваться.
— Что мы знаем о фигуре Рюрика? — То, что
Рюрик — это фигура, скрытая в тумане легенд.
— И все? — Вначале несколько предварительных замечаний. Во-первых, нужно помнить: все, что мы читаем в летописи о событиях вплоть до начала XI века, — это записанные легенды, это устная традиция. Летописание как таковое, то есть составление записей о происходящих событиях по годам, началось либо в первом десятилетии XI века, либо, как сейчас предполагают, в самом конце X века. А до этого существовала лишь устная традиция, причем разной глубины — с более длинным «хвостом» (к примеру, предания об обрах-аварах или дунайской прародине) и с менее длинным «хвостом». И даже если исходить из того, что летописание началось в конце X века, все равно то, что сообщается о 60–70-х годах IX века, — это рассказы, записанные задним числом. А что такое устные рассказы? Это отбор материала, его осмысление в определенной форме, забывание подробностей и замещение реальных деталей теми представлениями о прошлом, которые существуют в данный момент, это стереотипы, традиционные, кочующие из одного рассказа в другой сюжеты и мотивы и т. д.
Во-вторых, летописец писал не вообще о событиях. Он писал свою историю. Он ее выстраивал определенным образом по имеющимся у него (в данном случае византийским) образцам. Иными словами, у него были некий замысел, византийские образцы летописания и устная традиция.
— И из этого материала он «творил историю»... — Можно и так сказать, летописец перелагал устные рассказы на язык ученого историописания. Обратите внимание, он давал не стенограмму легенды в том виде, в каком она до него дошла. Он их перерабатывал. В итоге мы сегодня не можем точно утверждать, когда возникли те осколочки информации, которые донесла до нас летопись, в процессе развития устной традиции или в результате творчества летописца.
— Так все-таки, возвращаясь к Рюрику... — Рюрик, конечно, фигура из устной традиции. Насколько я могу судить по тем осколкам данных, что до нас дошли, он был одним из многих скандинавских вождей, которые участвовали в торговом транзите и устанавливали контроль над частью этого большого трансконтинентального пути. Каким образом сменялась власть, мы не знаем, но я думаю, что один приходящий отряд вышибал другой или, наоборот, терпел поражение и уходил. Вождем отряда и являлся Рюрик, которому удалось осесть в Волховско-Ильменском регионе. Вот, пожалуй, и все, что о нем можно точно сказать.
— А предание о призвании варягов? — Оно тоже, разумеется, принадлежит устной традиции и дошло до наших дней потому, что, с одной стороны, содержит рассказ о том, как все было в начале (а начала всегда очень важны для исторической памяти), а с другой — важнейшим элементом в этом предании является упоминание договора между Рюриком и местной знатью («придите и владейте нами»). Подобные договоры с расселявшимися викингами заключались повсюду: в Англии, к слову, сохранился даже текст такого договора от 878 года.
Видимо, был договор и с Рюриком. Текст его утерян, но сам по себе факт его заключения был чрезвычайно важен как для скандинавской, так и для местной стороны. Для скандинавов, потому что он утверждал власть Рюрика и его наследников. Для местной знати, потому что приглашенный князь брал на себя обязательства соблюдать местные обычаи. Так что обе стороны были кровно заинтересованы в сохранении этого предания.
— Потому оно и было записано? — Летописцу, записавшему это предание, вероятно, было важно легитимизировать власть князей, которые жили в его время. А конец X — начало XI века, когда создавалось летописание, — это как раз тот период, когда требовалась легитимизация власти. Князь
Владимир Святославович, еще будучи язычником, расправлялся с последними местными правителями: с князем
Рогволодом в Полоцке, наверное, с какими-то еще. И, судя по всему, ему важно было объяснить окружающим (да и потомкам тоже!), что он действует на законных основаниях.
Как раз тут легенда о Рюрике приобретает живейшую политическую актуальность — и летописец преподносит ее как на блюдечке. Вот вам законный правитель — Рюрик, вот его законный сын —
Игорь, а от Игоря пошли все остальные, в том числе и Владимир. А значит, он, Владимир, и есть наизаконнейший и легитимнейший князь, другого быть не может и все, что он делает, законно.
Механизм появления предания о призвании варягов, скорее всего, был таким. А был ли в действительности сам Рюрик или не был — бесполезно спорить. Видимо, какой-нибудь Рюрик был. Имя, безусловно, скандинавское, распространенное. И, на мой взгляд, настолько распространенное, что идентифицировать его с каким-то конкретным человеком абсолютно бессмысленно.
Беседовал Владимир Рудаков
Упомянутые персоны, псевдонимы и персонажи
